«Хрущёвки» – апофеоз обезличенности и серости
Споры по поводу плана реновации кварталов с «хрущёвками» разгораются. Обитатели советского типового пятиэтажного жилья опасаются, что реновация обернётся ухудшением их жилищных условий, если не в буквальном смысле, в метраже, то в общем измерении: более удалённое от центра города, без станций метро в шаговой доступности, без гипермаркетов. С одной стороны, опасения людей понятны. Но с другой – нельзя не признать, что «хрущёвки» свой век отжили.
Я вырос в квартале, застроенном в основном пятиэтажками-«хрущёвками». Расположен он между станциями метро «Звёздная» и «Московская». Я не знаю, как бы я воспринимал Петербург, если бы родители не возили меня к бабушкам, которые жили в историческом центре города: бабушка по линии отца – в доме номер один по улице Глинке, а бабушка и дедушка по маминой линии – в доме номер один по улице Боткинской. Я гостил у них по несколько дней, и, гуляя, впитывал дух северной столицы России. Если что-то случится с этими домами, для меня это будет кошмар, катастрофа. А вот «хрущёвки» мне совсем не жалко.
Чтобы навестить мать, я довольно часто приезжаю в квартал, где я рос, учился в школе, и не испытываю никакой ностальгии. Будто меня ничего не связывает с этими местами, хотя я отлично помню, где я гулял после школы, где жили мои школьные товарищи. А вот, проходя мимо дома на Боткинской, а это уникальный дом в стиле модерн, построенный архитекторами Фёдором Миритцем и Иваном Герасимовым в начале ХХ века для служащих железной дороги (мой прадедушка служил на железной дороге), я всё время заглядываю в окна нашей комнаты, из которой я выехал в 2001-м. Дом на Боткинской я воспринимаю как свой родной. И не только потому, что я провёл в нём немало времени в детстве, а потом жил в комнате дедушки и бабушки после того, как они умерли. И даже не потому, что в той квартире, из которой я уехал, чтобы улучшить свои жилищные условия, моя прабабушка, бабушка и маленькая мама жили во время блокады Ленинграда (после войны нас «уплотнили» и квартира стала коммунальной). Но и потому, что у него своё уникальное лицо. И у дома на Глинке, построенного в середине XIX века архитектором Карлом Андерсеном, тоже есть своё лицо.
Родина не может быть обезличенной. А кварталы «хрущёвок» – это апофеоз обезличенности, стандартизации и архитектурного упрощения, серости. Но точно такие же кварталы, как тот, где я рос, рядом со «Звёздной», построены в районе проспекта Просвещения, Замшиной улицы, в Сосновой поляне, в Купчино, по обе стороны Ланского шоссе… да много где. И не только в Ленинграде, но по всей стране. Понятно, что строительство массового жилья в 60-е годы позволило отчасти разрешить квартирный вопрос в стране. Люди с радостью выезжали из перенаселённых коммуналок, из аварийного, часто деревянного, жилья, из тёмных полуподвалов в свои отдельные, пусть и небольшие квартиры. Это очень хорошо показано в советском музыкальном фильме режиссёра Герберта Раппопорта «Черёмушки» с замечательным Василием Меркурьевым (снимали его в ленинградском микрорайоне Автово). Но строили-то эти дома на 25-30 лет, а прошло уже больше 50-ти после их возведения. С ними надо что-то делать. Но весь вопрос – что?
Редактор "Новых смыслов" Дмитрий Жвания об опасностях реновации "хрущёвских" кварталов.
https://www.sensusnovus.ru/opinion/2022/07/26/27180.html